Бразильский нападающий российской «Дины» Морено, поигравший в Украине, Иране и Кувейте – о своей карьере, криминале и жизни по шариату

— Все бразильцы из «Дины» уезжали на Новый год домой. Почему вы остались в Москве?
— Не люблю летать на самолете, поэтому бываю в Бразилии только летом, когда есть месяц отпуска. Конечно, дома остались жена и сын, и, с одной стороны, мне хочется к ним. Но, с другой — в Москве тоже приятно проводить время.
 
— Как в Бразилии отмечают зимние праздники?
— Новый год не такой масштабный, как в России. Да, люди запускают фейерверки, гуляют, у всех выходной. Многие компаниями идут ночью на пляж, все в белой одежде, с шампанским. Но уже через день нужно выходить на работу, потому что период отпуска, который начинается 20 декабря, завершается. Поэтому самое важное — это все-таки Рождество, когда семьи собираются вместе, накрывают большой стол.
 
— Что на столе?
— Индейка. Запекаем ее вместе с картошкой в духовке. Те, кто живет рядом с океаном, готовят рыбный суп.
 
— Вместо елок используете пальмы?
— Нет, мы ставим искусственные ели. Плюс в каждом штате есть свои дополнительные традиции. Например, в Баие распространены языческие верования, поэтому его жители делают лодочки со свечами и запускают их в океан. Считают, что это принесет им счастье в новом году. Еще они заходят в шлепках в воду и три раза прыгают.
 
— Какой-нибудь рождественский подарок особо запомнился?
— Перед прошлым Рождеством я узнал, что стану отцом. Это важнее любых вещей. Из детства помню, как отец в качестве подарка на день рождения записал меня в футбольную секцию. Мне было семь лет, я любил просто сидеть дома и смотреть мультики. А тут приходилось тренироваться каждый день. Мне очень не нравилось, но со временем полюбил это дело.

— Семья была бедной?
— Когда я начал заниматься, отец покупал мне кроссовки, но одни — на целый год. Я не мог сносить их за шесть месяцев, потому что тогда у него не нашлось бы денег на новые. Потом уже секция начала помогать с экипировкой, стало полегче.
 
— Алемао рассказывал, что в Бразилии ужасные проблемы с преступностью.
— Раньше криминальными были только Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу. Сейчас опасно стало почти везде. Люди переезжают из больших городов в небольшие и привозят с собой проблемы. Я сам из Блуменао, раньше там все было тихо. Сейчас открываешь новости, все время пишут, что кто-то кого-то застрелил.
 
— Вы с криминалом сталкивались?
— В 17 лет я играл в большой футбол за «Крузейро» и жил в опасном районе в Белу-Оризонти. Как-то возвращались с другом из интернет-кафе, нас остановил парень с оружием и ограбил. Заставил снять футболку, часы, кроссовки. И сказал: «Бегите и не оборачивайтесь». Мы рванули от него быстрее, чем на тренировке.

— Многие друзья детства стали преступниками?
— Были ребята, которые начинали играть футбол, но у них не особо получалось. В итоге шли продавать наркотики, потому что больше ничего не умели. Один друг-вратарь вообще умер от наркотиков в 18 лет. Он не смог слезть с иглы, стал страшно зависим от дозы. Мне кажется, в Бразилии у каждого есть знакомые, связанные с наркотиками. Там это очень распространено.
 
— В фавелы заходили?
— В моем городе их нет. Но когда играл в Сан-Паулу за «Коринтианс», ребята приглашали туда погонять в футбол. С ними было безопасно, потому что они жили в фавелах, всех там знали. Но одному, конечно, идти в эти места нельзя. Хотя правительство пытается устраивать усмирительные операции. Например, как-то войска зашли в Комплексу ду Алемао, одну из крупнейших фавел Рио. Только проблема в том, что часто у жителей фавел более мощный арсенал, чем у полиции. Плюс тяжело бороться с бандитами, когда вокруг есть и много обычных людей. Не будешь ведь расстреливать всех подряд.
 
— Правда, что вы не собирались становиться мини-футболистом?
— Да, до 17-18 лет я играл в большой футбол. Уже стал профессионалом, выступал на уровне штата. И однажды случился матч против «Аваи», самый важный в истории города. Перед ним основной игрок получил травму, поэтому тренер выпустил меня. Под это дело мой агент привез своих знакомых-агентов из Германии, Австрии, сказал им: «Вот это мой клиент, присмотритесь, ему только 17 лет». А я тогда был легкомысленным парнем, бунтарем, поэтому уже через 30 минут получил красную карточку. После этого агент от меня отказался.
 
— Серьезно.
— Я полгода вообще не играл, думал уже, что пора искать себя в чем-то другом. Но тут друзья пригласили на какой-то турнир, где находились скауты мини-футбольного «Малви», одного из лучших клубов страны. Они приметили меня и через четыре месяца я начал играть в основной команде, а в 2010-м стал чемпионом Бразилии.
 
— Кто был самым талантливым в большом футболе по вашему возрасту?  
— Жапа. Мы вместе играли в юношеской сборной штата. Он был звездой, больше всех забивал, лучше всех обыгрывал. Если бы у остальных спросили: «Кто из вас лучший?», все указали бы на него. Но Жапа был из богатой семьи и не имел мотивации. Мы играли, чтобы заработать, а он для развлечения. В итоге он не захотел становиться футболистом, и я даже не знаю, где он сейчас. Наверное, гоняет мяч во дворе с друзьями.
 
— На Иран сразу согласились?
— Сначала испугался. Потом агент сказал, что я буду зарабатывать в десять раз больше, чем в Бразилии. Это был хороший опыт, там очень сильный чемпионат, на каждую игру собирался полный зал. Мужчин, естественно, женщинам на футболе нельзя находиться. Но больше, чем на 11 месяцев, меня не хватило. Бразильцам там нереально адаптироваться.  
 
— Алкоголь под запретом?
— Конечно, хотя можно было достать у подпольных производителей. Просто у них он стоил в десять раз дороже, плюс выпивать ты должен был так, чтобы никто не видел. Когда мы отмечали Рождество с семьями других бразильцев, то покупали алкоголь, но сидели с ним дома, на улице нельзя было отмечать. В Иране вообще никак не празднуют Рождество и Новый год.
 
— Что особенно поразило?
— Приехали в Тегеран на выезд, автобус везет из аэропорта в отель. Смотрим в окно: стоят такие краны, как у эвакуаторов, а на них люди.
 
— Мертвые?  
— Да, повешенные. В Иране такой порядок — людей казнят и потом их трупы должны семь дней висеть в общественном месте. В тот раз на площади висели четыре человека. Мы — бразильцы — были просто шокированы. Никогда в жизни раньше такого не видели. Представляете, в каком состоянии мы приехали в отель?

— Да уж.
— Как-то перед игрой тренер сказал, что мы все идем гулять. Вышли на улицу, а там за ноги привязан козленок. Ему перерезали горло, выпустили кровь и сказали, что каждый наудачу должен через него перешагнуть. А некоторые игроки вообще начали мазать кровью козленка свои кроссовки.
 
В Иране очень много необычных вещей. Перед каждой игрой мусульмане, они там шииты, постоянно молились, к ним даже приходил имам. До выхода на поле каждый должен был в проходе прислоняться лбом к стене и поцеловать камень. Кстати, азан, который звучал по громкоговорителям с минарета, часто заставал нас на тренировках. Мусульмане прерывали занятие и шли молиться.
 
— В раздевалке атмосфера особая?
— Когда только приехал, после первой тренировки зашел в раздевалку и отправился мыться. Естественно разделся, как обычно. Они кинулись ко мне и как начали кричать: «Нет, не делай этого!». Оказывается, им запрещено смотреть на голого человека. В Иране у каждого своя кабинка, где можно раздеться и постоять под душем.

— Вы поехали в Иран с девушкой?
— Да, но она пробыла там мало времени, сразу вернулась домой, потому что ей очень не понравилось. Если мужчине тяжело, то представьте, как приходится женщине. Она могла ходить там только в хиджабе. Там вообще девушки в нормальной одежде не ходят. А мужчинам нельзя в майках.
 
— Были заведения, где можно посидеть с друзьями?
— Когда я только приехал, меня отвезли в очень красивый ресторан в горах. Садишься в отдельную хижину, на землю кладут скатерть — у них нет традиции есть на столе — вокруг красивый вид и вкусная еда. Кухня — это позитивный момент, мне она нравилась и в Иране, и в Кувейте.
 
Еще у них очень любят кальян. Обычно мужчины сидят в кафе, курят и смотрят свои сериалы. Как-то друг позвал в одно такое заведение: «Давай сходим, напьемся там». Мне принесли кальян и апельсиновый сок. Друг сказал: «Кури и смотри телек». Я еще подумал: «Как соком можно напиться?» Но через полчаса решил встать и почувствовал, что пьян. Чуть не потерял почву под ногами. Не знаю, как так произошло, думаю, что в кальян добавили какое-то наркотическое средство. Друг потом объяснил: «Вот так мы здесь и напиваемся».
 
— Интернет работал?
— На бразильские сайты заходить получалось. Когда у друзей не было жен, они пытались зайти на порнографические, но все блокировалось. Правда, ты мог заплатить 100 долларов человеку, и он давал тебе на месяц специальную флешку, которую вставляешь в компьютер, и все запреты снимаются. Естественно это нужно было делать тайно.   
 
Вообще интернет в Иране нужен, чтобы смотреть фильмы, потому что по ТВ сериалы показывают как будто для детей.
 
— Как это?
— Парень и девушка — рядом, в одной сцене, но не могут подходить друг к другу. То же самое на улице. Даже если идешь с женой, не имеешь права взять ее за руку или поцеловать. Там ведь еще существует полиция нравов. Мой бразильский друг попал под нее в Саудовской Аравии.

— Каким образом?  
— Он шел с женой по торговому центру, а мужик из этой полиции увидел, что у жены торчит щиколотка. Подошел и ударил ей раза три по ноге палкой — у них есть специальные длинные и тонкие палки, которыми как бы в назидание бьют, а ты ничего не можешь сделать. Такие законы. Женщину за измену, например, вообще до смерти забивают. Закапывают по грудь в землю и кидают сто камней.
 
— В Кувейте было проще?
— Там прекрасные условия, чтобы жить с семьей: море, жара, много торговых центров, больших зданий. Но играть в местном чемпионате неинтересно, он очень слабый. Наверное, в нем хорошо завершать карьеру, но мне хотелось развиваться, поэтому я пробыл там только шесть месяцев.
 
— Полицию нравов не встречали?
— Жена ходила в обычной одежде, и никаких проблем точно не возникало. Да, это были не мини-юбки, но кроме них она могла надеть почти все, что угодно. А на специальных пляжах для иностранцев можно носить бикини.
 
— Как купались местные женщины?
— Один раз мы с друзьями играли на обычном пляже в теннисбол. И тут пришли женщины в парандже. Так они и пошли купаться, как будто в водолазных костюмах. Когда вышли из воды, сразу сели за стол, у них было много еды. Очень странно ели: поднимали паранджу, засовывали продукты в рот и сразу же опускали.
 
— Арабы живут роскошно?  
— Мы ездили на скромных машинах, но вообще там огромные автобаны и все носятся на Ламборджини, Кадиллаках и Бентли. Кстати, когда я только приехал, мне в первый же день подарили кроссовки, чтобы произвести хорошее впечатление. А потом дали ключи от Бентли: «Бери, она твоя». Там такая машина, у которой двери наверх открываются, поэтому я к ней подошел и не знал, что дальше делать. Начал жать на все кнопки. Но в итоге что-то с этой машиной не получилось, да и прав у меня не было. Поэтому если меня останавливали на том скромном авто, приходилось звонить руководству. Они решали все вопросы.
 
В Кувейте и Эмиратах вообще не принято иметь одну машину, обычно у них там целый автопарк. И если одна, например, Феррари ломается, ее не ремонтируют, а просто выбрасывают. Эвакуатор отвозит ее в пустыню, где находятся целые кладбища автомобилей.
 
— В России есть футбольный клуб, президент которого после игры может подарить игроку, забившему гол, ключи от машины.
— Да-да, я в курсе. Я ведь смотрю российское телевидение и знаю, что в «Тереке» платят очень хорошие премии. Какую машину, кстати, подарили тому парню, который забил через себя «Спартаку»?
 
— Камри. А премиальные одно время приносили в раздевалку наличными в спортивных сумках. Встречались с подобным?
— Когда в Иране играли против принципиального соперника, президент мог сказать: «Сегодня премиальные в четыре раза больше, чем обычно». Но в раздевалку деньги нам никто не приносил, мы их получали в отеле перед следующим матчем.

— Долго думали перед поездкой на Украину?
— Агент планировал, что я побуду там шесть месяцев, а потом перееду в Россию. Но после первой же товарищеской игры президент очень захотел подписать меня на три года, сказал, что увеличит зарплату, которую мы уже обговорили. Мне понравился город, и я согласился. Но быстро получил травму. И как раз в этот момент понял, как хорошо, что я на Украине не на полгода. Иначе пришлось бы сидеть без клуба, потому что травмированные никому не нужны. А так я уже был защищен контрактом, поэтому спокойно вылечился и продолжил играть.
 
— Многие в России считают, что на Западной Украине очень развито националистическое движение, проходят фашистские марши. Вы видели их в Ивано-Франковске?
— Там, где я жил, все говорили по-украински и были не как в Донецке или Луганске — наполовину русскими, а именно украинцами. Но националистов в городе я точно не видел. Знаю только, что им очень не нравилось решение Януковича, который не хотел подписывать соглашение об ассоциации с Евросоюзом. Я обсуждал с ними эту тему.
 
— Как украинцы относились к русским?
— Когда я общался с друзьями по команде, они говорили, что русские их не любят. Что если они приедут в Россию, то их там побьют, будут плохо относиться. Но я сам приехал в Россию и вижу, что на самом деле все совсем по-другому.
 
— Контракт не доработали из-за войны?
— На Западной Украине не было никаких боевых действий, просто пришел кризис и у нашего спонсора начались проблемы. Президент сказал: «Я плачу вам до конца сезона, потом вы свободны. Можете начинать вести переговоры с любыми командами».
 
Кстати, перед переездом в Россию я все-таки съездил в Киев. Уже после того, как закончились демонстрации. На главной площади сделали что-то вроде музея: стояли простреленные шлемы, фотографии погибших, рядом лежали пули.  
 
— Вы застали на Украине Сержао. Десять лет назад он играл в «Спартаке» с весом 110 килограммов.
— Он не меняется. Все так же отличается от других игроков размером. Но и его игра очень отличается. В первый же год на Украине он стал лучшим бомбардиром, забив больше 30 мячей. Хотя до него никто больше 15-17 не мог.
 
— В сборную Бразилии еще не приглашали?
— Нет, у нас в этом плане очень тяжело. Сейчас в сборную вызывают только тех людей, которые являются друзьями Фалкао. То есть это такой закрытый клуб. Взять пример Эскердиньи. Сколько мячей он забил в России, сколько в Испании. Я считаю, что он вообще лучший «столб» мира. Он мог бы спокойно играть в любой сборной мира, при этом его не вызывают. Но если бы он дружил с Фалкао, то попал бы в команду. Как это происходит с теми, кто никак себя не проявляет в Бразилии, но почему-то все равно вызывается.
Многие игроки у нас просто потеряли желание играть за сборную. Есть те, кто боится об этом говорить. А я не боюсь. Да, может, из-за этих слов я теперь никогда не попаду в сборную, но что сделать…
 
— Российское гражданство не хотите оформить?
— Пока срок не подошел, я в России только полтора года. В будущем, возможно, задумаюсь над этим.
 
Источник – sports.ru